А.М. Прихожан, Н.Н. Толстых "Дети без семьи": чем детдомовская малышня отличается от домашней?

"Вот умели же раньше!"(с)

"А в наше время!"(с)

Рот издает эти фразы непроизвольно в процессе чтения. Потому что книга - огонь. Читается легко, полезной информации содержит мильйоны.

Если уж я, редкостный лодырь, вылезла из одеялка и сходила за карандашиком - полезное выделять, это о чем-то да говорит.

Для тех, кто интересуется психологией и уже знаком с мудрёным словом "депривация" - клад. И в кои-то веки мы ничего не должны государству за свои сокровища. Хотя ему бы не помешало принять к сведению некоторую инфу, но ко мне пока не приходили и процент от находки взыскать не пытались.

Верещать от восторга я могу долго, соболезнования соседям можно высылать почтой, едой или материальной помощью. Звуковую дорожку счастливого визга цеплять не буду, перейдем к главному: к козырным цитаткам. 

Их  ОЧЕНЬ много, будьте спокойны и морально готовы:

Читать ВСЮ книгу онлайн - тут

 

• Еще в 20-х годах нашего века на большом статистическом материале в ставшей классической работе американского психолога Ф. Гуденаф было показано, что в особенностях рисунка отражается уровень психического развития ребенка, поскольку ребенок «рисует то, что понимает, а не то, что видит». 

 

• Психологический фольклор, жалея бедного психолога, противопоставляет ему счастливого представителя точных наук: «Представляете, как бы чувствовал себя физик или математик, если бы у него один раз дважды два было равно четырем, второй раз — шести, а третий — стеариновой свечке. Но именно с такого рода результатами постоянно имеет дело психолог».

 

• Известно, что Альберт Эйнштейн, восхищаясь одной из его работ по психологии детской игры, сказал: «Теория относительности — детская игра по сравнению с детской игрой».

 

• Столь разный подход к развитию мышления иногда создает довольно курьезные ситуации. Один знакомый авторам мальчик из «хорошей семьи» впервые пришел в детский сад. Он попал сразу в старшую группу, и воспитательница решила выяснить, насколько он развит: — Скажи мне, что такое огурцы, помидоры, картофель, лук? — Салат, — ответил мальчик. — Подумай как следует. Ну как бы можно было вместе назвать свеклу, огурец, морковь, картофель? — Винегрет. 

 

• Как показывают многочисленные психологические исследования, необходимым условием для нормального созревания мозга в младенческом и раннем возрасте является достаточное количество внешних впечатлений, так как именно в процессе поступления в мозг и переработки разнообразной информации из внешнего мира происходит упражнение органов чувств и соответствующих структур мозга.

 

• Н. М. Щелованов и его сотрудники приводят результаты наблюдений, свидетельствующих о том, что уже на первом месяце жизни младенцы проявляют сильное беспокойство при ограничении движений, вызванном, например, тугим пеленанием. Они обнаружили также, что если ребенок находится в условиях хронической гиподинамии, то у него развивается эмоциональная вялость и возникает компенсаторная двигательная активность — раскачивание тела из стороны в сторону, стереотипные движения руками, сосание пальцев и т. п. Эти движения довольно быстро закрепляются и мешают прогрессивному развитию всей двигательной сферы. Стереотипное раскачивание из стороны в сторону, которое может продолжаться целыми часами, многие исследователи наблюдали у маленьких детей из закрытых детских учреждений, условиями содержания лишенных возможности нормально двигаться. Этому явлению еще в 30-е годы нашего века посвятила свое исследование польский психолог Ванда Шуман. "...о ее мнению, покачивание доставляет ребенку определенные проприоцептивные (идущие от двигательной системы организма) раздражения, которые как-то разнообразят его двигательные ощущения. Однако, считает В. Шуман, этот способ крайне беден, стереотипен, имеет ярко выраженный компенсаторный характер и поэтому не ведет к развитию. Последующее интеллектуальное развитие «покачивающихся» детей, совершенно нормальных с анатомической точки зрения, оказывается близким к интеллектуальному развитию детей, имеющих органические дефекты мозга, если не ведется специальная педагогическая работа. Стереотипное раскачивание наблюдалось и при изучении животных, в частности обезьян, выросших в маленьких, тесных клетках, обрекавших их на неподвижность. Дж. Прескотт объясняет это тем, что животное как бы пытается компенсировать этими движениями (раскачивание, монотонная ходьба, вращательные движения или покачивания головой, кружения, покусывание пальцев, кистей и губ)"...недостаток соответствующей стимуляции. Способы преодоления последствий двигательной депривации, равно как и способы ее профилактики, очевидны — 41 необходимо создавать условия, всемерно способствующие развитию двигательной активности ребенка. На важность этого указывал еще известный русский психолог и педагог И. А. Сикорский, работавший в конце XIX — начале XX века. Он подчеркивал, что ребенку необходимо предоставлять свободу действий, поощряя его двигательную активность, чтобы давать ему повод как можно чаще и полнее напрягать и упражнять его мышцы. Это, по мнению И. А. Сикорского, позволит ребенку постоянно ощущать и помнить о живущей в нем и таящейся силе, о внутренней крохотной, но необъятной мощи, о свежести и энергии всего организма."...Долгое время занятие физкультурой понималось у нас достаточно односторонне — как развитие двигательного аппарата. При этом совершенно не учитывалось ее особое, глубокое значение для развития личности человека, что, как видим, понималось и И. А. Сикорским, и многими другими учеными и педагогами уже давно. Сегодня в психологии накоплено много данных о том, что развитие движений в детстве имеет интимную связь с формированием ядра личности — чувства Я, образа Я, Я-системы. Важнейшим моментом развития самосознания человека является период, когда ребенок начинает ощущать себя причиной и источником собственных действий. М. Ю. Кистяковская обнаружила, что самые яркие эмоциональные реакции у младенцев возникают при выполнении наиболее сложных по структуре движений. Это чувство «мышечной радости» характерно и для более старших детей. "...В той же работе М. Ю. Кистяковской было показано, что у детей, воспитывающихся в домах ребенка, обнаруживается состояние глубокой моторной отсталости, из которого можно вывести только с помощью индивидуальной, интенсивной психолого-педагогической работы со стороны взрослого. Сами собой с возрастом подобные нарушения не проходят.

 

• Во многие книги вошли рассказы о том, что не только молодые, хрупкие женщины, но и здоровые, сильные мужчины страдают от социальной изоляции. Известно, например, что реальный прототип Робинзона Крузо в психологическом отношении был совсем не так благополучен, как его литературный образ. Еще более показательны истории людей, добровольно, по своей воле уединившихся от общества и специально готовивших себя к этому. Так, в 1895 году англичанин Джошуа Слокам начал свое кругосветное путешествие на яхте «Спрей», где он в одиночестве провел 3 года 2 месяца и 2 дня. Вот что он впоследствии писал: «Я чувствовал себя безнадежно одиноким. Мне было страшно. Любая опасность, даже самая маленькая, в моем сознании вырастала до непреодолимой. Все смешалось в памяти. Смеющиеся и плачущие голоса непрерывно рассказывали мне разные истории".

 

• Социальная изоляция как таковая у взрослого человека не обязательно ведет к социальной депривации. Чем богаче внутренний, духовный мир человека и чем сильнее он в своих жизненных помыслах, задачах, представлениях связан с миром, с культурой, тем более стойким и толерантным оказывается человек к возникновению депривационного синдрома. Наиболее ярким примером могут служить подвижники — религиозные, политические, которые могли годами сидеть в одиночной камере, сохраняя бодрость духа, ясность мысли, или добровольно становиться отшельниками.

 

• Учитывая важность уровня личностной зрелости как фактора толерантности к социальной изоляции, можно с самого начала предположить, что чем младше ребенок, тем тяжелее для него будет социальная изоляция. В книге чехословацких исследователей Й. Лангмейера и З. Матейчека «Психическая депривация в детском возрасте» приводится множество выразительных примеров того, к чему может привести социальная изоляция ребенка. Это и так называемые «волчьи дети», и знаменитый Каспар Хаузер из Нюрнберга, и по существу трагические случаи из жизни современных детей, которые с раннего детства никого не видели и ни с кем не общались. Все эти дети не умели говорить, плохо или совершенно не ходили, непрестанно плакали, всего боялись. Самое страшное то, что, за единичными исключениями, даже при самом самоотверженном, терпеливом и умелом уходе и воспитании такие дети на всю жизнь оставались ущербными.

 

• О такой депривации можно говорить не только в отношении брошенных детей, детей-сирот, на длительный срок помещаемых в клиники больных детей, но и тогда, когда мать эмоционально холодна или слишком занята на работе. Материнская депривация является сегодня важной социальной проблемой во всем мире, и наша страна не исключение.

 

• Не можем в этой связи удержаться от цитаты из статьи Т. Набатниковой, опубликованной в газете «Правда», где описывается такой эпизод: «Однажды в зимние вечерние сумерки, когда тротуары заполнены озабоченными людьми, женщины спешат, тащат детей из садиков к трамвайным остановкам, какая-то мама затеяла на тротуаре веселую возню со своим ребенком. Они радостно хохотали. Глаза у женщины сияли, будто ей не нужно было никуда бежать — ни в магазинную очередь, ни к кухонной плите, будто все труды дня у нее остались позади: вот сейчас придут с сыном домой, сядут на диван и будут читать сказку. И я видела: многие на них оглядываются — дико, с недоумением, а то и с возмущением. Заметив это, она притихла, смутилась». Увиденное журналисткой очень точно, на наш взгляд, отражает то, что сегодня материнская депривация в обыденных, привычных формах становится характеристикой нашего быта, а теплое, радостное, полнокровное отношение матери к ребенку оказывается не только редкостью, но и тем, что воспринимается окружающими как странность, отклонение от нормы.

 

• Во время Великой Депрессии типичной была такая ситуация. Безработный, разуверившийся во всем отец, не могущий больше обеспечивать семью, по существу 62 переставал воздействовать на воспитание младших детей, руководствуясь некоторой типичной американской моделью. В результате в жизнь, совпавшую с периодом бурного возрождения экономики, вошли, с одной стороны, старшие дети, воспитанные в традиционном духе, а с другой стороны, младшие, росшие, «как трава под забором», не скованные никакими условностями, с детства приученные сами думать о себе. Именно эти вторые оказались активными участниками общественного процесса, быстро сделали карьеру и многого добились в жизни. Первые же оказались на обочине и не смогли приспособиться к резко изменившейся, ставшей нетрадиционной жизни."...Другой пример. Во всем мире, в том числе и в нашей стране, известна и популярна система доктора Б. Спока, воплощающая в себе все лучшее, что есть в либеральном, эмоционально теплом, ориентированном на высвобождение всех творческих способностей человека воспитании. В 50—60-е годы эта система была в Америке очень модной: каждая мать стремилась воспитывать своего ребенка по Споку. В результате в 70—80-е годы в жизнь вошло поколение добрых, отзывчивых, творческих, короче, приятных во всех отношениях молодых людей. Ю. Бронфенбреннер хорошо знал это поколение, потому что именно такими были большинство его студентов 80-х годов. Но, по его словам, американское общество в это время переживало своеобразный застой, потерю ориентиров, какой-то ведущей тенденции. И вот в этом слабо структурированном обществе, непонятно куда движущемся, «дети Спока» оказались не у дел — ни их креативность, ни их доброта и способность к альтруистическим действиям не были востребованы обществом. "...Карьеру делали совсем другие, росшие в жестких, авторитарных, более традиционных семьях. Интересно, что почти к таким же выводам приходят в своей беседе, опубликованной в «Литературной газете» (1989, 26 июля), писатель Ю. Поляков и известный экономист Н. Шмелев. «История, — говорит Ю. Поляков, — или, точнее, конкретная историческая ситуация к разным поколениям предъявляет различные требования. Грубо говоря, в 20-е требовалось больше одержимых и бессребреников, в 30-е — больше палачей и предателей, в 40-е — больше героев и мучеников. Так и формируется физиономия поколения...».

• В основе исследования лежала гипотеза о том, что, во-первых, существует генетическая программа, в которой «заложено» предписание держать младенца на левой руке, приближая его тем самым к сердцу матери — источнику звука, знакомого ребенку по внутриутробной жизни; а во-вторых, что «запуск» программы осуществляется в определенный период после родов — в первые 24 часа.

 

• Именно поэтому, испытывая страх, боль, они ищут защиты у матери. Таким образом, мы видим, что существуют какие-то, возможно, даже врожденные механизмы, которые принципиально не дают возможности выработать условный рефлекс, в котором бы неприятные переживания соединялись с образом матери, даже 69 если сама мать-утка причиняет одни неприятности, не кормит и испускает болезненную струю воздуха.

 

• Присутствие матери не только дает возможность защититься от неприятных эмоциональных переживаний, но и формирует способность в принципе более спокойно, с меньшей эмоциональной нагрузкой переносить различные жизненные трудности, быть более активным и меньше пугаться в сложных или угрожающих ситуациях. Д. Лидделл изучал поведение ягнят из двойни, один из которых находился в экспериментальном помещении с матерью, а другой — без нее. Оба ягненка регулярно подвергались слабому удару электрическим током в голень. Оказалось, что движения ягненка без матери очень ограниченны, чаще всего он забивался в угол и, замерев, стоял там неподвижно. Движения ягненка в присутствии матери значительно более стойкие и раскованные. Аналогичные эксперименты проводились на трехнедельных козлятах-близнецах. Интересно не только то, что они во время опытов вели себя точно так же, как ягнята, но и то, что через два года различия между этими козлятами сохранились. Когда через два года их вновь, на этот раз уже без матери, поместили в ту же экспериментальную комнату, то козленок, перенесший «детскую травму» в присутствии матери, вел себя совершенно спокойно, а козленок, подвергавшийся ударам тока без матери, испытывал очевидный страх, опять пытался забиться в угол.

 

• В размышлениях «О родительской любви», где привязанность женщин к ребенку он рассматривает как природное влечение, в котором они похожи на животных, Монтень пишет: «Между тем, легко убедиться на опыте, что та естественная привязанность, которой мы придаем такое огромное значение, имеет очень слабые корни. Мы постоянно заставляем женщин за ничтожную плату бросать кормление своих детей*, чтобы выкормить наших; мы заставляем их передавать своих детей какой-нибудь хилой кормилице, которой мы не хотим отдавать наших детей, или даже просто козе; мы запрещаем 71 этим женщинам не только кормить грудью их собственных детей, как бы вредоносно это для них ни было, но и вообще сколько-нибудь заботиться о них, чтобы это не мешало кормилицам полностью отдаваться нашим детям. И в результате у многих из этих женщин в силу привычки появляется более сильная привязанность к выкормленным ими чужим детям, чем к своим собственным, и большая забота об их благополучии. Что же касается упомянутых мною коз, то это довольно распространенное явление в моих краях, где деревенские женщины, когда они сами лишены возможности кормить своих детей, пользуются для этой цели козами; у меня в настоящее время работают двое слуг, которые в младенческом возрасте всего лишь неделю пробыли на женском молоке. Козы очень быстро приучаются давать вымя малышам, узнают их по голосу, когда они плачут, и спешат сами к ним. Если вместо их питомца им подкладывают другого, они отворачиваются от него, и так же поступает ребенок, когда к нему подводят другую козу. Я видел недавно ребенка, у которого отняли его козу, потому что его отец не мог больше получать ее от соседа; ребенок не мог привыкнуть к другой, приставленной к нему козе и умер, несомненно, от голода. Животные с не меньшим успехом, чем люди, способны отклонить естественную привязанность от ее обычного пути».

 

• Одна из самых знаменитых матерей XX века — это мама Харлоу. Х. Харлоу, американский ученый из университета Висконсин, начиная с 50-х годов ведет эксперименты на макаках-резус. Мама Харлоу — это многие варианты заменителей настоящих обезьян-матерей, придуманные Харлоу для изучения природы любви. Мы хотим остановиться на экспериментах Харлоу, потому что без учета полученных им данных невозможно обсуждение проблемы материнской депривации. Опишем один из первых опытов Харлоу. Новорожденную обезьянку отделяли от матери и помещали в клетку, в которой уже находились два заменителя матери-обезьянки: у одной такой матери-заменителя тело было из проволочной сетки, зато через соску она могла кормить детеныша; вторая не могла кормить, но тело ее из мохнатой материи было мягким, теплым и приятным на ощупь — в психологию она так и вошла под названием «мягкая мама».

 

• Какая же мать лучше — кормящая, но холодная или некормящая, но теплая? Наблюдения показали, что маленькая макака ежедневно проводила до 17—18 часов на «мягкой маме», подходя к проволочной только для того, чтобы поесть, и, утолив голод, немедленно возвращалась к «мягкой маме», забиралась на нее точно так же, как это делают все обезьянки со своими обычными живыми матерями. Харлоу объясняет это тем, что «мягкая мама» обеспечивает ребенку эмоциональный комфорт, имеющий чрезвычайно большое значение в формировании чувства любви и привязанности. Эксперименты Харлоу отчетливо выявили, что в формировании этого чувства неизмеримо большее значение имеет телесный контакт (теплота, пушистость, возможность прижаться), чем удовлетворение такой базальной натуральной потребности, как голод. И"...Харлоу описывает, как, когда через несколько лет, в течение которых обезьянки не видели своих матерей-заменителей и даже не подавали никаких признаков того, что помнят или испытывают потребность в них, в клетку к уже взрослому животному подкладывали «мягкую маму», это производило на животное громадное впечатление: обезьянка зажимала бывшую маму у себя под мышкой, всюду носила ее с собой и яростно отбивалась от всех попыток отобрать маму. Когда все-таки это удалось сделать, обезьянка объявила голодовку и не принимала пищу до тех пор, пока «мягкая мама» не была ей возвращена. На основании полученных данных ученый делает вывод о чрезвычайной устойчивости ранних связей. Любовь к маме Харлоу позволяет понять и ту привязанность, которую почти все дети испытывают к мягким, пушистым, большим игрушкам. Многие, особенно в возрасте 1,5—2 лет, не могут заснуть без такой любимой игрушки. Специалисты полагают, что для нормального развития ребенка мягкая игрушка совершенно необходима. 

 

• В один из углов клетки, где уже находилась обезьянка со своими мамами-заменителями, помещали «чудовище», например марширующего и бьющего в барабан игрушечного медвежонка. Обезьянка сначала очень пугалась и вела себя так, как поступают в аналогичных ситуациях дети, — прижималась к «мягкой маме» и прятала в нее голову. Через некоторое время, однако, она начинала поглядывать на «чудовище», а затем и приближаться и даже заигрывать с ним. Если же матерчатой матери не было, обезьянка все время, пока «чудовище» находилось в клетке, сидела в углу, сжавшись в комок и дрожа от страха. Когда обезьянки немного подросли и перебрались уже в большой вольер, то, отправляясь в путешествие в неизведанные места, они брали с собой свою «мягкую маму». Можно провести прямую параллель между описанным поведением обезьянок и поведением маленьких детей. Х. Рейнгольд и Э. Экерман провели следующее исследование с детьми от 0,5 до 5 лет и их матерями. "...Ученые наблюдали поведение детей, находившихся вместе с мамами на большой лужайке, измеряя расстояние, на которое ребенок отдалялся от матери, и установили, что с возрастом оно постепенно увеличивается примерно на 30 см "...в месяц. Все дети, начиная с десятимесячного возраста, отползали от матери. Они могли забираться в такие места, откуда мать не была видна, будучи при этом довольными и спокойными, но они постоянно возвращались к матери как к «базе уверенности». По мнению исследователей, возможность отдаляться от матери возникает параллельно с тем, как крепнет связь с ней.

 

• Чехословацкая исследовательница М. Дамборска сравнивала детей из учреждений в возрасте 6—10 месяцев и их сверстников из семьи. Она давала детям новые, незнакомые игрушки, помещала малышей в новую, непривычную для них ситуацию. Оказалось, что дети из учреждений в 7 раз чаще испытывали страх, чем семейные. Особенно страшила их новая игрушка. Эти данные интересно сопоставить с результатами, полученными польским психологом М. Сусловской, корая изучала познавательные реакции на новые раздражители у детей дошкольного возраста. Она, в частности, выяснила, что у детей, реагирующих на новизну чувством страха, слабее выражены ориентировочные реакции, а познание нового протекает с большими трудностями. Известно, что познавательная активность детей-дошкольников ярче всего проявляется в игре, поэтому неслучайно, что боязливые дети, дети со страхами характеризуются нарушениями игровой деятельности. Об этом свидетельствуют, например, данные советского психолога А. С. Спиваковской.

 

• Выше мы достаточно подробно описывали, как играют, а точнее, как не умеют играть дети из московских детских домов. Обсуждая многие причины неразвитости игровой деятельности у воспитанников детского дома, мы упустили ту, которую подсказывает мама Харлоу: для того чтобы играть, ребенку необходимо одно глобальное условие — рядом должна быть мать, возможность контактов с которой позволяет ребенку при столкновении с новым и неизвестным испытывать не ужас, тревогу и страх, а интерес и любопытство, не тормозить, а развивать активность. 

 

• Отсутствие базового доверия к миру и рассматривается многими исследователями как самое первое, самое тяжелое и самое трудно компенсируемое последствие материнской депривации. Оно порождает страх, агрессивность, недоверие к другим людям и к самому себе, нежелание познавать новое, учиться.

 

• Часто даже любящие матери полагают, что детей надо держать в строгости, чтобы они не избаловались, росли самостоятельными. Младенцев такие матери стараются не брать на руки, кормить строго по часам, не подходить, когда они плачут. Последствия подобного воспитания часто печальны: когда детям исполняется 7—8 лет, они часто оказываются клиентами психологических и медицинских консультаций с жалобами на эмоциональные расстройства. А все дело в том, что на первом году жизни ребенок нуждается не в принципиальности матери и не в собственной самостоятельности, а в постоянном, неизменном, безусловном проявлении материнского тепла, любви, ласки.

 

• Американский психолог М. Райбл провел наблюдение над 600 младенцами, лишенными материнской заботы, и пришел к выводу, что отсутствие материнской, заботы может вести к очень тяжелым соматическим расстройствам уже у детей двухмесячного возраста, так как организм грудного ребенка для правильного функционирования должен получать из внешней среды комплексы раздражителей, которые предоставляет ему естественная забота матери. Поглаживание, взятие на руки, прижимание к груди, голос матери, возможность сосания для грудного ребенка столь же важны, как и грудное молоко, определенная температура воздуха и т. п. По мнению М. Райбла, у детей, живущих в негигиенических условиях, 79 но имеющих постоянный физический контакт с матерью, соматических расстройств не возникает. Между тем, по его данным, характерные для отсутствия материнской заботы соматические расстройства встречаются даже в самых лучших детских учреждениях, прекрасно оборудованных и обеспечивающих правильный с научной точки зрения уход. "...Все это, однако, не может, как считает исследователь, заменить «тонкие личные влияния», которые необходимы ребенку для полноценного развития. Не менее важно и то, чтобы тепло и забота сосредоточивались в одном человеке. Это не обязательно должна быть биологическая мать ребенка, но важно, чтобы оказавшийся на ее месте взрослый был действительно неизменно любящим, эмоционально теплым.

 

• Выразительное, почти парадоксальное доказательство этого мы находим в книге американского психолога Ю. Бронфенбреннера «Два мира детства: Дети США и СССР», где описываются две группы умственно отсталых детей, живших в специальном приюте. В каждой группе — экспериментальной и контрольной — было по 13 малышей. Дети из экспериментальной группы в 3-летнем возрасте были отданы на попечение женщин, также находившихся в учреждении для умственно отсталых, причем в разные палаты. Контрольная группа оставалась в приюте и воспитывалась так, как это принято в подобных учреждениях. Эксперимент проводился около полутора лет. За это время коэффициент умственного развития детей из экспериментальной группы вырос на 28 баллов (с 64 до 92), а в контрольной — снизился на 26 баллов. По окончании эксперимента детей, воспитывавшихся умственно отсталыми женщинами, усыновили психически полноценные родители. Наиболее выразительные результаты были получены через тридцать лет после эксперимента. "...Анкетирование выявило, что все те, кто ранее входил в экспериментальную группу, за исключением двоих, окончили среднюю школу, а четверо даже учились в колледже, все стали совершенно самостоятельными и неплохо адаптированными к жизни людьми. В контрольной группе многие испытуемые умерли, а остальные находились в учреждении для умственно отсталых.

 

• Именно от множественности контактов в наибольшей степени страдают воспитанники детских учреждений. Американский исследователь Д. Пруг обнаружил, что в ситуации с постоянно меняющимися взрослыми (в больницах, детских домах, яслях) ребенок в состоянии восстановить прерванный эмоциональный контакт со взрослыми не более четырех раз, после чего он перестает стремиться к такого рода контактам и становится к ним равнодушным. В другом исследовании, проведенном в одной из американских больниц, выявлено, что в течение 14 дней ребенок встречался с 32 новыми для него лицами.

 

• "Важный аспект проблемы материнской депривации, наблюдаемой в детском учреждении, выделяют английские исследователи М. Прингл и В. Бейслоу. Они анализировали особенности психического развития и школьной успеваемости детей из учреждений в возрасте 8, 11 и 14 лет. В целом их данные подтверждают результаты многих других исследователей: дети сильно отставали в учении, имели серьезные эмоциональные нарушения. Однако при этом часть воспитанников (около 30%) по уровню своего психического развития не отличались от своих сверстников из нормальных семей. Когда 81 М. Прингл и В. Бейслоу проанализировали причины этого, они обнаружили, что все хорошо развитые и хорошо приспособленные дети, несмотря на длительное пребывание в детском учреждении, были кем-то любимы, кем-то ценились, имели к кому-то, кроме работников интерната, отношение (родители, родственники, опекуны). "...Те же, кто характеризовался отставанием в психическом развитии и плохой приспособленностью, с самого раннего детства не имели устойчивых эмоциональных связей с другими людьми. Авторы приходят к выводу, что сама по себе физическая сепарация от родителей и от дома, само по себе длительное пребывание в детском учреждении не должны обязательно приводить к нарушениям психического развития — все зависит от качества человеческих связей, имеющихся в распоряжении ребенка.

 

• Конечно, ребенок, оставленный матерью еще в родильном доме, не переживает разлуки с ней, однако материнская депривация, от которой он страдает с первых дней своей жизни, оказывает необратимое влияние на дальнейшее развитие ребенка. Это подтверждено многочисленными исследованиями, проведенными в разных странах. Интересующихся данной проблемой мы можем отослать к фундаментальному труду Й. Лангмейера, З. Матейчека «Психическая депривация в детском возрасте», который был опубликован на русском языке в Праге в 1984 году, где подробно описано большинство этих исследований. Здесь же приведем лишь два примера. Г. Дюрфе и К. Вольф, принадлежащие к венской психологической школе, в начале 30-х годов нашего века провели сравнительное изучение 94 грудных детей из восьми различных детских учреждений. Учреждения отличались уровнем гигиенического ухода за детьми, характером стимулирующей среды (игрушки и т. п.), особенностями воспитания (некоторые дети воспитывались своими незамужними матерями, другие"... — специально обученным медицинским персоналом, третьи — матерями других детей, находившихся в этом же учреждении). Авторы пришли к выводу о бесспорном преимуществе материнской заботы: дети, за которыми ухаживали матери, имели самый высокий коэффициент развития. Весомость этого вывода повышается, если учесть, что речь шла о матерях необразованных, не следивших за собой, для которых ребенок был, скорее, бременем.

 

• Еще пример. Во Франции в 50-е годы Дж. Рудинеско-Обри 82 сравнивала группу детей 1—3 лет, поступивших в детское учреждение закрытого типа из плохих семей, с другой группой, в которую входили дети, длительное время воспитывавшиеся в этом учреждении и не имевшие контактов с семьей. Коэффициент развития в первой группе оказался значительно выше, чем во второй. Примеры подобных исследований, проведенных в том числе и в нашей стране, можно было бы приводить еще и еще. Однако в результате мы сталкиваемся с одним и тем же выводом, который в своем крайнем выражении формулируется так: «Лучше плохая семья, чем самое хорошее учреждение!» Тип личности, формирующийся у ребенка, с рождения оказывающегося в условиях материнской депривации, Дж. Боулби обозначал как «безэмоциональный характер». Обобщенный портрет этого типа личности можно представить следующим образом: интеллектуальное отставание, неумение вступать в значимые отношения с другими людьми, вялость эмоциональных реакций,"...агрессивность, неуверенность в себе.

 

• Так ведут себя дети, не только отданные в детский дом, но и оказавшиеся в больницах, санаториях и других подобных учреждениях. В литературе описано депривирующее влияние сепарации ребенка с матерью, даже относительно недолгое. Обычно после возвращения в семью последствия депривации постепенно проходят, однако в ряде специальных исследований было установлено, что в случае разлуки с матерью свыше 5—6 месяцев изменения оказываются необратимыми.

 

• Красноречивое наблюдение приводит и польский исследователь К. Обуховский: «Ребенок после возвращения из больницы узнавал всех домашних, за исключением матери». Опишем и реакцию ребенка на возвращение матери из длительной командировки: обращаясь к бабушке, он равнодушно спросил, указывая на мать: «Эта тетя — моя мама? Ну я так и думал», после чего отвернулся и пошел играть со своими игрушками. Отметим, что этот пятилетний малыш очень ждал мать, часто спрашивал о ней, но реакция на встречу была, как видим, явно невротической.

 

• Подобные невротические реакции ярко проявляются в рисунках покинутых детей. Вот как это описывает литовский психолог Г. Т. Хоментаускас, анализирующий рисунки 7-летних детей, живших в семьях, а потом отданных в интернат: «Первое, с чем должен справиться ребенок в подобной ситуации разлуки, это назойливые мысли, что он обманут, что он никому не нужен, нелюбим, что он оставлен всеми — совсем один в этом мире. 

 

• Если в это время ребенка попросить сделать рисунок семьи, то он всякими способами будет отказываться, неосознанно пытаясь избежать травмирующего переживания. Ребенок задает самые разнообразные «защитные» вопросы, например: «А зачем?», «Что такое семья?» — или просто отговаривается: «Не умею людей рисовать», «Никогда не рисовал семью» и т. п. Даже тогда, когда ребенок приступает к выполнению задания, он долго сидит молча, смотрит по сторонам и в отличие от ребенка с хорошими эмоциональными отношениями в семье начинает с изображения неодушевленных предметов.

 

• Г. Т. Хоментаускас рассматривает возможные пути преодоления ребенком сложившейся ситуации, ее внутренней переработки. Он видит два таких пути. Ребенок расценивает отделение от семьи как наказание за то, что 85 он плохой, теряет самоуважение, начинает испытывать постоянное чувство вины, что и становится основной характеристикой его личности. Это первый путь. Второй — признание того, что во всем виновата семья, родители. Внутреннее состояние такого ребенка — смесь злости, обиды и любви к родителям, что ведет к субъективному разрыву с семьей, повышению агрессивности ребенка.

 

• Интересные данные приводит Дж. Боулби, который выявил, что подростки, потерявшие мать сразу после рождения, отличаются от сверстников, осиротевших в шестимесячном возрасте или позднее. Последние часто становились правонарушителями, характеризовались ярко выраженным антисоциальным поведением, в то время как дети, оказавшиеся без матери сразу после рождения, не отличались склонностью к правонарушениям, а были просто замкнутыми, неконтактными.

 

• Обобщая материалы многолетних исследований, Дж. Боулби высказал предположение, что долговременная разлука ребенка с матерью в первые 3—5 лет жизни приводит, как правило, к нарушению его психического здоровья и оказывает влияние на весь дальнейший ход его личностного развития.

 

• Эту точку зрения разделяют и многие другие исследователи, однако не все. Так, английский психолог М. Раттер полагает, что, хотя в целом можно установить статистическую зависимость между фактом разлуки с матерью и правонарушениями в более позднем возрасте, нельзя считать эту зависимость причинно-следственной, так как она исчезает, если выделить фактор семейной дисгармонии, которая в большинстве случаев и является истинной причиной разлуки матери и ребенка. Он считает, что в тех случаях, когда разлука с матерью происходит без нарушения семейных отношений, развития отклоняющегося поведения у подростков не отмечается и вообще в таких случаях нарушения бывают несущественными.

 

• В XX веке человечество прошло огромный путь в познании роли матери в развитии человека и последствий материнской депривации. Сегодня трудно поверить, что в годы революции совершенно серьезно обсуждался вопрос о преимуществах жизни всех детей в детских учреждениях, что позволило бы дать им правильное воспитание, а их родителям — возможность сосредоточить все силы на строительстве нового общества. Н. К. Крупская писала: «Женщина-работница не может не оценить всех благ общественного воспитания. Материнское чувство заставляет ее желать общественного воспитания детей»*. Сравним это с публикациями современной периодики, которая буквально заполнена требованиями предоставить матери возможность не работать, сидеть дома и самой воспитывать своих детей; в программы многих народных депутатов СССР входили требования увеличить послеродовой отпуск, поднять пособия по уходу за ребенком, чтобы мать могла при желании быть с ребенком до 3—5 лет.

 

• Эти идеи были специфичны не только для нашего государства — во многих странах люди пытались создать какие-то особые, идеальные условия общественного воспитания, которые бы могли превзойти семейное. Подобные идеи питались разными мировоззренческими источниками, но в настоящее время можно с уверенностью сказать, что все они потерпели фиаско. Приведем один, но самый, по-видимому, кошмарный пример. Действие происходило во время второй мировой войны в фашистской Германии."...По критериям, предъявляемым к высшей арийской расе, был проведен отбор молодых мужчин и женщин, физически и психически совершенно здоровых и крепких, без наследственных заболеваний. В тайных лагерях специально созданные из этих мужчин и женщин супружеские пары жили до тех пор, пока у женщины не наступала беременность. После родов ребенка забирали у матери и воспитывали в специальном детском доме с целью создания «сверхлюдей» чистой расы. Этот опыт закончился полным провалом. В отчете о деятельности одного из таких детских домов отмечалось, что все его 20 воспитанников сильно отставали в развитии, лишь одного ребенка можно было считать нормальным, у остальных же запаздывало развитие речи, многие из них научились элементарным гигиеническим навыкам лишь к 6 годам, некоторые были, как отмечалось в отчете, просто идиотами. О причинах авторы отчета писали следующее: «Они были лишены самого важного, т. е. любви, настоящей любви матери. Младенцы лежали, как телята в инкубаторе. Никто к ним не обращался с ласковым словом".

 

• Два интеллигентных супруга потеряли единственного сына — ему было двадцать пять лет, он попал в автомобильную катастрофу и погиб. Других детей у них не было. Чтобы заглушить боль трагической утраты, они взяли в детском доме ребенка. Первое время ребенок вел себя хорошо, потом начались драмы. Все, что можно было своровать или просто унести из дома, ребенок воровал и выбрасывал во дворе либо раздавал первым попавшимся 133 людям. Исчезли ордена приемного отца, его депутатское удостоверение, постепенно была растащена библиотека и т. д. Ребенок носился по квартире как угорелый, все переломал. Порой на него находили приступы возбуждения, когда он крушил все, что попадало ему под руку, избивал приемную мать, выбрасывал в окно вещи. Родителям было стыдно обращаться к психиатру: все же они приемные родители, что подумают соседи, не станут ли они обвинять их в том, что хотят избавиться от мальчика?.."...Пока они так рассуждали, мальчика возненавидел весь двор. Не было кошки или собаки, которым он не поджег бы шерсть или не пообрезал уши и хвосты; не было «Жигулей» или «Москвичей», на которых он бы не вырезал нецензурные слова. В конце концов соседи обратились в милицию, и этого 6-летнего мальчика привели к детскому психиатру. У того не было сомнений в диагнозе, не было сомнений и в том, что ребенка следует госпитализировать в психиатрическую лечебницу. В ней больной пробыл полгода, выписался в более уравновешенном состоянии, но после выписки отказался принимать лекарства. Вновь стал дебоширить. Прежде благополучная семья превратилась в неблагополучную. Отца разбил инсульт, мать была не в силах справиться с уходом за больным мужем и за не менее больным приемным сыном. Детский психиатр посоветовал ей вернуть ребенка в детский дом. Мать воспротивилась: а если бы он был родным? Ведь не отдают же родного ребенка в детдом только из-за того, что он болен и за ним некому ухаживать? "...— Конечно, не отдают, — заявляли врачи. — Кошек больных жалеют — не то, что людей. И этого мальчика жалко. Только какой же выход? Из-за того, что вы потратите свою жизнь на перевоспитание этого ребенка — наверняка сына какого-нибудь пьяницы и преступника, — погибнет ваш муж, достойный и уважаемый в обществе человек. Да и вас тоже ненадолго хватит: силы ваши не те, что прежде. И молодым родителям это грозит, а пожилым тем более. Женщина не послушалась. Однажды, когда она пошла в аптеку за лекарствами, мальчик поджег квартиру. Она запылала. Парализованный отец не мог двигаться и получил сильные ожоги, от которых вскоре скончался. Мальчик убежал из дома..."...Был объявлен всесоюзный розыск, мальчишку нашли и вновь привели к обезумевшей от горя женщине. Соседи написали письмо в горком партии. После этого ребенка вернули в детский дом. Мать навещает его, приносит гостинцы. И плачет. Мальчик же не понимает ее слез. Она его интересует лишь потому, что приносит сладости».

 

• В частности, нам представляется важным вывод о том, что, образно говоря, бессмысленно бороться с драками, заменяя их вышиванием, что место агрессивной реакции не может быть занято просто ее отсутствием, а надо находить путь перевода неконструктивной агрессии в конструктивную. 

 

• В литературе по этому вопросу практически нет данных. Среди немногочисленных научно описанных фактов — анализ последствий пребывания детей в фашистских концентрационных лагерях, т. е. крайних случаев социальной и материнской депривации, носящих название «лагерная депривация». Западногерманский психолог Г. Бирманн, проводивший такое исследование, в частности, отмечает, что, став взрослыми, многие из бывших детей-узников были не способны взять на себя обязанности зрелого человека, реализовать себя в любви и браке, дать своим детям полноценное с психологической точки зрения воспитание, что приводило к эмоциональной депривации от поколения к поколению, которая для данного типа случаев обозначается «лагерной психопатологией второго поколения».

 

• Заостряя проблему формирования сексуальной идентичности, можно сказать, опираясь на данные психологов-клиницистов, что в определенном смысле лучше иметь даже очень плохой ранний семейный опыт, чем не иметь никакого, как это бывает в детском учреждении. Отрицательный семейный опыт дает возможность ребенку в процессе развития идентичности оттолкнуться от него и выстроить собственное представление о себе как о мужчине или как о женщине по принципу модели «от противного». Именно эта модель просматривается в приведенных выше высказываниях. Жизнь в детском учреждении не дает и такого опыта, вследствие чего возникает спутанная, неопределенная сексуальная идентичность, выражающаяся в том числе и в соответствующей половой и семейной роли.

 

• Позволим себе довольно резкую гипотезу: у детей, растущих в детских учреждениях, мы наблюдаем не просто отставание или недоразвитие личностных образований, а интенсивное формирование некоторых принципиально иных механизмов, позволяющих ребенку приспособиться к жизни в детском доме и тем самым как бы заменяющих ему личность. Это, по-видимому, происходит не только вследствие нарушения ранних эмоциональных связей с матерью или другими близкими взрослыми, как объяснили бы это представители психоанализа и близких к нему направлений (хотя и сам факт этих нарушений, и его огромное значение для развития личности человека неоспоримы), но и потому, что жизнь в детском учреждении зачастую не требует личности в той ее функции, которую она выполняет или, по крайней мере, должна выполнять в нормальной человеческой жизни. Может быть, здесь и коренится разгадка.

________________________________________________________________________________________________________

 

Прочитано в рамках #хлебнаяосень (книга объемом до 200 страниц)от шикарного книжного сообщества "Хлеб наш насущный".

Присоединиться до сих пор не поздно:

ВК
Инстаграм

Условия игры искать под такой картинкой: